В начале 1998 г. я вошла в кабинет тогдашнего вице-премьера Правительства России Евгения Григорьевича Ясина и увидела моложавого, подтянутого человека в черном костюме. Евгений Григорьевич представил мне незнакомца как министра образования Самарской области. Тогда я не задумывалась о том, как Коган (а это был он) попал в кабинет Ясина. Теперь я думаю, что его туда привел Олег Николаевич Сысуев – бывший мэр Самары, который в тот момент в ранге социального вице-премьера в российском Правительстве отвечал за реформы в социальной сфере. Уже через 5 минут мы взахлеб обсуждали с Коганом введение нормативного подушевого финансирования, которое он начал реализовывать в своем регионе. Человек мне понравился, костюм – категорически нет. Позже мы стали много общаться, и я поняла, что черный костюм - это атрибут официального мира. И Когану костюм совершенно не подходил, он вообще не влезал в официальные рамки. Ему шли куртки, свитера, рубашки без галстука… Он был и остался человеком науки, который попытался перенести этот научный подход в управление образованием. Но социальная сфера - сложнее физического мира, и мы с Коганом отчаянно спорили на эту тему. Он сердился, ему, наверное, казалось, что я нарочно ему возражаю: ведь все так просто и понятно – зачем усложнять? А мне казалось, что при всей серьезности спора он улыбается: у него было вечно смеющиеся глаза. Поэтому я иногда полагала, что он немного подтрунивает – может надо мной, может над собой. При всех наших – порой ожесточенных спорах, мне было с Коганом легко: он напоминал мне моего отца по манере спорить, говорить, даже раздражаться. Они оба были физиками, докторами наук, многое сделавшие в своей области, они были предельно честными, бесконечно преданными своему делу и делали это дело по принципу: «Если что-то стоит сделать, то это стоит сделать хорошо». Я выросла на этой присказке, и она мне близка. Коган жил по этой максиме – если делать, то делать на 100%.

В августе 1998 г. он пригласил меня на августовский педсовет в Самару. Я приехала. Он сделал доклад в каком-то зале похожем на театральный. Он на сцене, мы в зале. Было торжественно и официально. А потом мы все поехали в какой-то бывший пионерлагерь на берегу Волги и там с утра до вечера говорили про образование, сидели у костра. По-моему, все забыли про доклад, про официального Когана и наслаждались Коганом неофициальным, его идеями, его настроем на новое образование. Вечером 16 августа меня посадили в поезд в Москву, мы распрощались до новых встреч, а утром был дефолт. И все как будто замерло: почти год мы не виделись. А потом начался второй образовательный займ, в проект первоначально вошли Самарская и Ярославская области, а также Чувашская Республика. Потом Минфин не пропустил Ярославскую область, но тогдашний губернатор Лисицын все равно реализовал все, что хотели сделать. Но это другая история.

Самарская область получила возможность реализовать идеи Когана, на которые после дефолта не хватало денег. И Ефим Яковлевич с головой ушел в проект. То, что тогда было наработано, фактически легло в основу первого Национального проекта «Образование». А Коган занялся образовательными округами. А потом была отставка. Наверное, Когану было трудно, но прежде всего потому, что он не успел воплотить в жизнь все им задуманное.

Когда я думаю о Когане, то меня поражает, что за все время нашей совместной работы-дружбы, а это больше 20 лет, он практически не изменился: не изменился внешне – он не старел, не изменился внутренне – он продолжал делать свое дело, то, что считал нужным, и делал хорошо, на полную, как говорят, катушку.

Таким я его и запомнила: молодым со смеющимися глазами.