Ефим Яковлевич, вы получили инженерное образование, были заведующим кафедрой физики в педагогическом институте Самары. Как так получилось, что в 1992 году вы возглавили управление по образованию Самарской области?

Это было время, когда Россия переходила от одного способа жизни к другому, от алитарного Это было время, когда Россия переходила от одного способа жизни к другому, от тоталитарного к демократическому, когда принципиально менялась экономика страны и менялся состав губернаторов. Тогда указом президента Бориса Ельцина губернатором Самарской области был назначен Константин Титов, экономист по образованию, а дальше все произошло для меня совершенно неожиданно. Я был заведующим кафедрой физики и возглавлял большую и очень успешную лабораторию по изучению микрочипов и других технических изделий и физических явлений. Это была, по-видимому, единственная лаборатория в Поволжье в то время, которая взаимодействовала с институтами Академии наук, с институтами министерства обороны

и т. д. Совершенно неожиданно последовало приглашение Титова занять этот пост. Я был в это время в отпуске на родине, на Украине, в Полтаве. И вот звонок с таким приглашением. Я сказал, что буду думать, у меня от отпуска еще почти месяц, приеду и будем решать эту задачу.

В итоге после отпуска я дал свое согласие, успев все обдумать и привыкнуть к этой мысли. Я понимал, что оставляю научную работу в значительной мере, хотя я это делал очень медленно и очень постепенно, понимал, что оставляю в значительной мере и педагогическую практику. Предстоял совершенно другой фронт работ, другая деятельность, другие стили, другие способы. Причем и стили, и способы были мне неизвестны, и к ним нужно было привыкать, их нужно было искать.

Новое для меня было неким вызовом. Я как-то всю жизнь шел по этому пути отдельных вызовов. Это была такая нетривиальная задача, и я за нее взялся.

Вы вступили в должность. Что на тот момент происходило в системе образования? Что оно собой представляло в 1992 году?

Мы имели очень четкое, ясное и жесткое разделение детских садов, школ, организаций среднего профессионального образования — ПТУ тогда назывались и техникумы, — которые четко делились на сельские, городские, малые городские

и т. д. И это было деление не только по месторасположению, но и по качеству подготовки, и по качеству персонала, и по качеству оснащения — во всех отношениях. Сейчас даже вспомнить страшно, что, например, в системе среднего профессионального образования была практически военизированная модель жизни. Людям выдавали обмундирование за государственный счет, кормили бесплатно обедами, ужинами

и т. д. тоже за государственный счет. И такая военизированная система решала только одну задачу — задачу социальную, ни о какой подготовке к работе в экономических сферах речь не шла, таковы были приоритеты. Решалась только одна социальная задача: какую-то категорию молодых людей содержать, сохранить, оградить от улицы. Примерно в таком варианте.

Школы вроде бы и выполняли свою основную задачу, но опять-таки все очень четко делилось по месту расположения. Сельская школа — это была школа предельно отсталая во всех отношениях, городская — лучше и так далее.

Сложности, конечно же, были и в дальнейшей судьбе этих детей, ни о каком социальном лифте, который заложен в идее системы образования, речи не шло. Этого лифта просто не было. Более того, система была такова, что она просто сама дифференцировала людей по каким-то особым их качествам: месту жительства, доходам

и т. д. Это один аспект проблемы.

Второй аспект состоял в том, что к этому времени уже были введены свободное ценообразование, частная собственность, появились черты конкуренции. Это означало, что страна переходит к другой экономической системе, к либеральной экономике, и нужно было думать над тем, как встроить государственную образовательную систему в либеральную экономическую сеть. Что я имею в виду? Рынок, на котором базируется либеральная экономика, формируется как баланс между спросом и предложением. Система образования сугубо государственная. Она формируется государством, финансируется государством, управляется государством, распределяется государством. Нужно было найти и построить такие модели, которые позволяли бы использовать наряду с государственным регулированием рыночные инструменты управления. То есть найти способы, с помощью которых появлялись бы мотивы рыночного толка: мотивы получить образование, мотивы работать или учиться в этой школе, мотивы школы искать ученика, но все это должно быть основано на рыночных отношениях. Это была очень интересная работа, нужно было фактически государственную систему встроить в негосударственную экономику. И тогда мы придумали такую модель, вернее, все было придумано задолго до нас, но мы сформировали, адаптировали ее к нашей схеме жизни. Задача состояла в том, чтобы начать финансировать не производителя, а потребителя. Когда вы финансируете производителя, это плохой вариант, потому что тогда вы теряете конкурента, конкурентную среду, он лишается мотивов эффективной деятельности. То есть, по сути, вы финансируете издержки его деятельности. А нужно финансировать задачу, которую вы ставите перед этим производителем. Это можно сделать, только если вы финансируете не производителя, а потребителя, в данном случае ученика для решения поставленной задачи.

И в одну ночь мы ввели нормативное финансирование. По всей области на все уровни образования, которые были нам подведомственны. А нам было подведомственно дошкольное, общее образование и среднее профессиональное.

Утром люди проснулись в уже принципиально другой финансово-экономической жизни. Их доход или их бюджет определялся не теми издержками деятельности, которые они придумывали, или формировали, или испытывали и клали на стол в качестве счетов, а формировался количеством студентов, которых они наберут, обучение каждого студента стоило определенных денег. Эта цена была определена, вычислена, бюджет был посчитан, все было согласовано с органами финансового обеспечения всего региона. Это означало, что директору школы нужно было думать о том, чтобы у него был полноценный набор учеников, а лучше — больше чем полноценный. Директору детского сада надо было думать о том же… ну и так далее. А если вы хотите иметь очередь учеников или клиентов, скажем так, у ворот, вам нужно иметь соответствующие условия — в плохие условия они не пойдут. Вам нужно иметь соответствующий персонал — плохой персонал не сможет обеспечить этот имидж. Это означало, что директор начинал думать, и действовать, и функционировать в совершенно других условиях. Он был ориентирован на конечный результат.

Следующий шаг состоял в том, чтобы вообще забрать всю систему профессионального образования в регион, так как невозможно было формировать кадровое обеспечение региональной экономики, если учреждение подчиняется Москве.

Самарский регион, получается, был передовым на тот момент. Потому что далеко не все области могли себе позволить генерировать и воплощать идеи, реагируя на веяния времени, даже если понимали, что изменения необходимы. В связи с этим в чем состояла лично ваша задача? Как вам удалось добиться того, что регион не плыл по течению, а опережал другие области на шаг?

Задача состояла в том, чтобы сформировать и реализовать фактически реинжиниринг образовательных ресурсов региона, ориентировать их на решение задач региона. Нужно иметь в виду, что система образования не самодостаточная отрасль, она призвана обслуживать цели других — граждан, бизнеса, государства. Для этого она должна постоянно отслеживать эти цели и операционализировать их в собственные задачи на всех уровнях организации. В такой постановке требуется специфическая организация и управленческое устройство отрасли. Все, что мы делали, — это формировали такую систему образования. Отсюда коренная перестройка сети, новые роли дополнительного образования, переход к компетентностно-ориентированному образованию, адекватная задачам система подготовки педагогов и директорского корпуса и т. д.

Как родилась идея образовательных центров, которые сейчас активно формируются во многих регионах страны? Ведь Самарская область была родоначальником этой тенденции?

Когда директорский корпус начал считать деньги — особенно в сельских территориях — он вдруг заговорил о том, что ему невыгодно держать десятые и одиннадцатые классы. Почему? Потому что детей там мало, а полный набор учителей надо иметь. Им невыгодно это. Еще одно основание — в малокомплектных школах невозможно ввести новые технологии и лабораторные комплексы. И мы тогда придумали такой вариант жизни: выстроим в муниципальных центрах образовательные центры, которые оснастим по последнему слову техники, науки и образования. И в этих школах будут учиться дети этого села, а кроме всего прочего, мы будем привозить туда (у нас хорошие дороги) детей из других сел, из других малых городов. И тогда можно ввести примерно такой принцип: в каждом селе — начальная школа, затем на несколько сел — одна школа основная и, наконец, в муниципальном центре — большая школа для старшеклассников (10−11-е классы). Конечно, все это обеспечивалось школьным автобусом. Вот такую систему мы начали выстраивать.

А появление образовательных округов?

Когда мы начали это делать, стало понятно, что нужно менять организационную конструкцию всей системы образования в регионе вообще, то есть уйти от муниципальных границ системы образования. Почему? Муниципальные границы не только ограничивали мобильность школьников, но и формировали кругозор в этих рамках и профессиональные интересы. Трудовые рынки и промышленные объединения, включая современное сельскохозяйственное производство, не помещаются сегодня в муниципальных рамках, как правило, они носят региональный характер и в таком качестве могут служить ориентиром самоопределения школьников. Обучение в муниципальной школе, ограниченной муниципальными границами, всегда, хотим мы или не хотим, связано с тем, что в этих границах и формируется мировоззрение ребенка до определенного возраста. И мы понимали, что для того, чтобы ученик уже в старшем возрасте мог видеть мир несколько шире, чем муниципальные границы, и быть подготовленным к более широкому выбору в жизни, необходимо выйти за пределы этих границ.

Это был уже конец 1990-х — начало 2000-х, когда мы ликвидировали муниципальные границы в регионе. Централизовали в областном бюджете все ресурсы образования и создали специальное административное деление территории региона — образовательные округа.

Нам было важно, чтобы в результате всех наших решений и действий появились территории, на которых есть перспективы развития промышленных и производственных рынков, для того чтобы дети, которые учатся на этих территориях, имели возможность, потом там же получить профессию и работать. Таким образом появились образовательные округа. Мы объединили в эти образовательные округа территории как малоперспективные, так и экономически развитые, которые бы, взаимодействуя друг с другом, помогали друг другу и, с другой стороны, позволяли бы обучающимся видеть свои перспективы на этой территории.

В Самарской области также впервые появилась программа «Школьный автобус»…

Да. Мы впервые в стране организовали школьный автобус. Все было устроено таким образом, что вначале строилась большая школа, к ней были приписаны определенные школы ее территориального окружения, и эта школа имела свои школьные автобусы. Эти школьные автобусы возили детей и сейчас возят в большом количестве. Мы тогда построили полтора десятка крупных школ, оснащенных по последнему слову техники, которые принимали детей из определенного окружения — соседних сел и деревень. Вот так это было устроено.

Каким образом финансово обеспечивались все эти изменения в то время — строительство образовательных центров, автобусы и т. д.?

Это в значительной мере были дотации бюджета области. Бюджет муниципалитетов, конечно, не в состоянии был такого сделать. Школы были построены бюджетом области, а затем все это вообще перешло в собственность региона.

Ответственность была разделена на две части. Муниципалитет отвечал за дееспособность всех зданий и сооружений, а областной бюджет финансировал образовательный процесс. Затем вышел закон, запрещающий двойное учредительство, — абсолютно бессмысленный закон, на мой взгляд. Это означало, что учреждению нужно было уйти либо в муниципалитет, либо в государственную собственность. Естественно, что все ушло в руки государства, и все теперь принадлежит региональному правительству.

Но на тот момент у вас был пример какой-то зарубежной образовательной модели перед глазами?

Конечно. Давайте я вам расскажу такую историю. Наш губернатор, побывав в США, приехал и рассказывает, что ему очень понравилась американская практика, связанная с тем, что на территории, которая обслуживается хорошей школой, стоимость жилья выше, чем на территории, которая обслуживается плохой школой. Вот так устроена у них эта жизнь. И он тогда сказал — давайте подумаем над тем, можем ли мы устроить у себя такой вариант организации? Мы долго думали над этим и поняли, что это невозможная задача — решение такой локальной проблемы без изменения системы в принципе, вообще. Но можно пойти другим путем и структурировать систему образования по иному принципу, что мы и делали. То есть выстроить ее в таком варианте: в городах существуют школы двух уровней. Школа основная и школа полная. Причем полная школа — только 10−11-е классы. Значит, школы — 1−9-е классы и школы — 10−11-е классы. Есть такой город — Тольятти, большой город, 800 тысяч жителей, чтобы обеспечить этот город школами для старших школьников, требовалось всего 7 школ для 10−11-х классов на 2000 мест каждая. Тем более что они привыкли к крупным школам, у них много школ очень крупных, порядка 2000 учеников. И вот так могла решаться проблема. Нам не удалось завершить ее в таком варианте в городах, но в Тольятти мы начали это делать. В регионе мы построили систему школьных округов, каждый округ имел в нескольких крупных селах крупные школы, которые собирали детей из территориального окружения. Эти школы оснащены всем необходимым. Но невозможно оснастить огромное количество школ, особенно маленьких, поэтому часть сокращалась, часть меняла статус. Когда я пришел в 1992 году в департамент, на территории было 1400 школ. Когда я уходил, их было 900.

Много было сделано из того, что сейчас успешно работает. А что бы вы хотели реализовать, но времени не хватило?

Я хотел сделать вузы региональными. Сделать так, чтобы вузы работали на экономику регионов. Причем это должно было быть ясным, понятным, четким, и регион должен ставить перед вузами определенные задачи. Чем вуз отличается от колледжа? Очень серьезное отличие заключается в том, что вуз — это в значительной мере концентрация регионального интеллекта. Если это концентрация интеллекта, значит, этот интеллект должен работать и должен формировать определенные интеллектуальные ресурсы. Какие ресурсы? Это новые знания через научные исследования. Это новые разработки для промышленности, для гуманитарных сфер жизни и т. д. И это кадры. Но если вуз увлекается только кадровой базой, производит только кадры, он теряет ту основу, на которой эти кадры вообще формируются. Это книжные кадры. Или, как говорят, это меловая наука. Только на доске. Повлиять на это сложно, но сегодня идея регионализации вузов становится частью федеральной политики.

Зачем нужны федеральные вузы? Для того чтобы решать федеральные задачи. Что такое федеральные задачи? Это научная задача, которая должна быть поставлена перед вузами на уровне федеральных целей, и это задача кадров, которые нельзя решить какими-то другими способами, кроме как федеральным вузом.

Во всех странах вузы учреждаются далеко не федеральными правительствами. И это не означает, что это плохой вуз. Если нужно какую-то задачу решить этим вузам, значит, эта задача дается этому вузу вместе с деньгами, и он ее решает. Например, в Шотландии были закрыты все шахты, потому что угольная промышленность была нерентабельна, и сотни тысяч шахтеров остались без работы. Тогда премьер Великобритании Маргарет Тэтчер поручила университетам Глазго и Эдинбурга создать новую экономику, новую промышленность — микроэлектронику в Шотландии. А правительство профинансировало. Вузами была создана новая экономика в Шотландии. И теперь этот район Великобритании поставляет на рынки Европы и мира продукты высоких технологий, например чипы и т. д. А делают их те самые шахтеры, которые когда-то работали в шахтах, а затем переучились. Так университеты меняют экономический ландшафт страны. Им нужно поставить задачу. Впрочем, это общее правило управления — видеть конечный результат и внятно ставить задачи по его получению.